Стать писателем очень нетрудно. Нет того урода, который не нашел бы себе пары, и нет той чепухи, которая не нашла бы себе подходящего читателя. А посему не робей…
Буржуазия очень любит так называемые «положительные» типы и романы с благополучными концами, так как они успокаивают ее на мысли, что можно и капитал наживать и невинность соблюдать, быть зверем и в то же время счастливым.
Я был в оперетке, видел в итальянском переводе «Преступление и наказание» Достоевского, вспоминал наших актёров, наших великих, образованных актёров и находил, что в игре их нет даже лимонада. Насколько человечны на сцене здешние актёры и актрисы, настолько наши свиньи.
Работать для науки и для общих идей – это-то и есть личное счастье.
Писанье как «искусство для искусства» выгоднее, чем творчество за презренный металл. Пишущие домов не покупают, в купе первого класса не ездят, в рулетку не играют и стерляжьей ухи не едят. Пища их — мед и акриды приготовления Саврасенкова, жилище — меблированные комнаты, способ передвижения — пешее хождение.
Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь со словами: «Не пиши! Не пиши! Не будь писателем!»
Если бы все люди сговорились и стали вдруг искренни, то всё бы у них пошло к чёрту прахом.
Талантливый человек в России не может быть чистеньким.
Если твой поступок огорчает кого-нибудь, то это еще не значит, что он дурен.
Нельзя требовать от грязи, чтобы она не была грязью.
«Познай самого себя» — прекрасный и полезный совет; жаль только, что древние не догадались указать способ, как пользоваться этим советом.
На земле нет ничего хорошего, что в своём первоисточнике не имело бы гадости.
…за почтовым отделением давно уже установилась репутация учреждения, в котором страшно бывать.
На боль я отвечаю криком и слезами, на подлость — негодованием, на мерзость — отвращением. По-моему, это, собственно, и называется жизнью.
Хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой
Как приятно сидеть дома, когда по крыше стучит дождь и когда знаешь, что в доме твоем нет тяжелых скучных людей.
Ехать с женой в Париж все равно, что ехать в Тулу со своим самоваром.
Одна боль всегда уменьшает другую. Наступите вы на хвост кошке, у которой болят зубы, и ей станет легче.
Дело не в пессимизме и не в оптимизме, а в том, что у девяноста девяти из ста нет ума.
Бывают люди, которые всегда говорят только умные и хорошие слова, но чувствуешь, что они тупые люди.
Никто не хочет любить в нас обыкновенного человека.
Если человек не курит и не пьёт, поневоле задумаешься, уж не сволочь ли он?
Если жена тебе изменила, то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству.
Замечательный день сегодня. То ли чай пойти выпить, то ли повеситься.
Университет развивает все способности, в том числе — глупость.
Здоровы и нормальны только заурядные, стадные люди.
Когда в твой палец попадает заноза, радуйся: «Хорошо, что не в глаз!»
Тот, кому чужда жизнь, кто неспособен к ней, тому ничего больше не остается, как стать чиновником.
Когда любишь, то такое богатство открываешь в себе, столько нежности, ласковости, даже не верится, что так умеешь любить.
Для того, чтобы ощущать в себе счастье без перерыва, даже в минуты скорби и печали, нужно: а) уметь довольствоваться настоящим и б) радоваться сознанию, что могло бы быть и хуже.
Эти умники все такие глупые, что не с кем поговорить.
Берегите в себе человека.
Не стоит мешать людям сходить с ума.
«Циник» — слово греческое, в переводе на твой язык значащее: свинья, желающая, чтобы весь свет знал, что она свинья.
Если против какой-нибудь болезни предлагается очень много средств, то это значит, что болезнь неизлечима
Когда люди любят друг друга, они не ссорятся, а спокойно выясняют отношения.
Если захочешь животного счастья, то жизнь всё равно не даст тебе опьянеть и быть счастливым, а то и дело будет огорошивать тебя ударами.
Во все времена богатство языка и ораторское искусство шли рядом.
Аванс — это заедание будущего.
Женщина есть опьяняющий продукт, который до сих пор ещё не догадались обложить акцизным сбором.
Можно лгать в любви, в политике, в медицине можно обмануть людей, но в искусстве обмануть нельзя.
Консервативные люди оттого делают так мало зла, что робки и не уверены в себе; делают же зло не консервативные, а злые.
Вовсе не думать или думать пореже о недругах.
Счастливы или несчастливы данные муж и жена — этого сказать никто не может. Это тайна, которую знают трое: Бог, он и она.
Честные не лгут, когда не нужно.
Не выдавай краденого за своё, не печатай одного и того же в двух изданиях зараз, не выдавай себя за Курочкина и Курочкина за себя, иностранное не называй оригинальным и т. д.
У очень хорошего человека такая физиономия, что его принимают за сыщика; думают, что он украл запонки.
… как-то странно и в газетах, и в обществе; вранья много, курс упал, интерес ко всему, кроме войны, иссяк у общества.
Писатели, которых мы называем вечными или просто хорошими и которые пьянят нас, имеют один общий и весьма важный признак: они куда-то идут и Вас зовут туда же… Лучшие из них реальны и пишут жизнь такою, какая она есть, но оттого, что каждая строка пропитана, как соком, сознанием цели, Вы, кроме жизни, какая есть, чувствуете ещё ту жизнь, какая должна быть, и это пленяет Вас.
Когда мне говорят о художественном и антихудожественном, о том, что сценично или не сценично, о тенденции, реализме и т. п., я теряюсь, нерешительно поддакиваю и отвечаю банальными полуистинами, которые не стоят и гроша медного. Все произведения я делю на два сорта: те, которые мне нравятся, и те, которые мне не нравятся. Другого критериума у меня нет, а если Вы спросите, почему мне нравится Шекспир и не нравится Златовратский, то я не сумею ответить. Быть может, со временем, когда поумнею, я приобрету критерий, но пока все разговоры о «художественности» меня только утомляют и кажутся мне продолжением всё тех же схоластических бесед, которыми люди утомляли себя в средние века.
Ни одна специальность не приносит порой столько моральных переживаний, как врачебная.
Если хочешь, чтобы у тебя было мало времени, — ничего не делай.
Люди только чай пьют, а в их душах совершается трагедия.
Сотни верст пустынной, однообразной, выгоревшей степи не могут нагнать такого уныния, как один человек, когда он сидит, говорит и неизвестно, когда он уйдет.
Неверно, что с течением времени всякая любовь проходит. Нет, настоящая любовь не проходит, а приходит с течением времени. Не сразу, а постепенно постигаешь радость сближения с любимой женщиной. Это как с хорошим старым вином. Надо к нему привыкнуть, надо долго пить его, чтобы понять его прелесть.
Нет того урода, который не нашел бы себе пары, и нет той чепухи, которая не нашла бы себе подходящего читателя.
Пахнет осенью. А я люблю российскую осень. Что-то необыкновенно грустное, приветливое и красивое. Взял бы и улетел куда-нибудь вместе с журавлями.
Одинокому везде пустыня.
То, что мы испытываем, когда бываем влюблены, быть может, и есть наше нормальное состояние. Влюбленность указывает человеку, каким он должен быть.
Ну что ж, раздевайтесь, но слегка сопротивляйтесь.
Нельзя ставить на сцене заряженное ружье, если никто не имеет в виду выстрелить из него.
Водка белая, но красит нос и чернит репутацию.
Жениться интересно только по любви; жениться же на девушке только потому, что она симпатична, это все равно, что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша.
Краткость — сестра таланта.
Ты хочешь спросить, что такое жизнь? Лучше спроси, что такое морковка. Морковка — это морковка, и больше ничего о ней неизвестно.
Никогда не рано спросить себя: делом я занимаюсь или пустяками?
Выходит так, как будто чем богаче язык, тем выше культура. А по-моему, наоборот: чем выше культура, тем богаче язык. Количество слов и их сочетаний находится в самой прямой зависимости от суммы впечатлений и представлений: без последних не может быть ни понятий, ни определений, а стало быть, и поводов к обогащению языка.
Нужно уметь коротко говорить о длинных вещах.
В жизни нет сюжетов, в ней все смешано — глубокое с мелким, великое с ничтожным, трагическое со смешным.
Я ей не прощаю того, что я любил её.
Грубость — это естественная реакция на боль.
Критиканы — это обычно те люди, которые были бы поэтами, историками, биографами, если бы могли, но испробовав свои таланты в этих или иных областях и потерпев неудачу, решили заняться критикой.
Уходить от людей — это самоубийство.
Встав из-за стола голодным — вы наелись; если вы встаете наевшись — вы переели; если встаете переевши — вы отравились.
Кажется, я психически здоров. Правда, нет особенного желания жить, но это пока не болезнь в настоящем смысле, а нечто, вероятно, весьма переходное и житейски естественное.
Ложь — тот же алкоголизм. Лгуны лгут и умирая.
Нужно по капле выдавливать из себя раба.
Чужая душа — потёмки, ну а кошачья — тем более.
Иногда при закате солнца видишь что-нибудь необыкновенное, чему не веришь потом, когда это же самое видишь на картине.
Какое наслаждение уважать людей! Когда я вижу книги, мне нет дела до того, как авторы любили, играли в карты, я вижу только их изумительные дела.
Я думаю, что если бы мне прожить ещё 40 лет и во все эти сорок лет читать, читать и читать и учиться писать талантливо, т. е. коротко, то через 40 лет я выпалил бы во всех вас из такой большой пушки, что задрожали бы небеса.
Всё знают и всё понимают только дураки да шарлатаны.
Жизнь, по сути, очень простая штука и человеку нужно приложить много усилий, чтобы её испортить.
Дети святы и чисты. Нельзя делать их игрушкою своего настроения.
Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-либо.
Незаписанная мысль — потерянная мысль.
Что прикажете делать с человеком, который наделал всяких мерзостей, а потом рыдает.
В детстве у меня не было детства.
Умный любит учиться, а дурак — учить.
Женщины мечтают иметь узкую ступню, но жить на широкую ногу.
Всё на этом свете относительно. Есть люди, которых развратит даже детская литература, которые с особенным удовольствием прочитывают в псалтыри и притчах Соломоновых пикантные местечки. Есть же и такие, которые чем больше знакомятся с житейской грязью, тем становятся чище. Публицисты, юристы и врачи, посвященные во все тайны человеческого греха, не известны за безнравственных.
Воспитанные люди уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы.
Нет такого предмета, который не подошёл бы еврею для фамилии.
Говорят: в конце концов правда восторжествует, но это не правда.
Пусть на сцене всё будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как и в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни.
Берегись изысканного языка. Язык должен быть прост и изящен.
