Имя твое, Меценат, в моих первых стихах, — пусть оно же

Имя твое, Меценат, в моих первых стихах, — пусть оно же
Будет в последних! Меня уж смотрели довольно — рапирой
Я награжден, ты же вновь заключить меня в школу стремишься.
Годы не те и не те уже мысли! Вейяний, оружье
В храме Геракла прибив, скрывается ныне в деревне
С тем, чтоб народ не молить о пощаде у края арены.
Часто мне кто-то кричит в мои чистые, чуткие уши:
«Bo-время, если умен, ты коня выпрягай, что стареет,
Так чтоб к концу не отстал он, бока раздувая, всем насмех».
10 Вот почему и стихи и другие забавы я бросил;
Истина в чем и добро, я ищу, и тому весь отдался;
Мысли, сбирая, кладу я так, чтоб достать было близко.
Спросишь, пожалуй, кто мной руководит и школы какой я:
Клятвы слова повторять за учителем не присужденный,
Всюду я гостем примчусь, куда б ни загнала погода.
То я, отдавшись делам, погружаюсь в житейские волны —
Доблести истинный страж, ее непреклонный сопутник;
То незаметно опять к наставленьям скачусь Аристиппа —
Вещи себе подчинить, а не им подчиняться стараюсь.
20 Долгою кажется ночь тому, кто обманут любимой,
Долог поденщику день, бесконечными кажутся годы
Детям, когда — без отца — надзор их гнетет материнский:
Так же лениво течет для меня безотрадное время
То, что мешает моей мечте и решенью заняться
Всем, что равно беднякам и богатым полезно, что вредно
Детям и старцам равно, если будет оно в небреженьи.
Мне остается таких начал в утешенье держаться.
Так далеко, как Линкей, хоть не можешь ты взором достигнуть,
Все ж, гнойноглазый, тебе не следует мази гнушаться;
30 С необоримым пускай ты не чаешь Гликоном сравняться,
Все ж не бросай охранять от хирагры себя узловатой.
Надо хоть сколько-нибудь пройти, коль нельзя уже дальше.
Жадностью если кипит твоя грудь и несчастною страстью,
Есть заклинанья, слова, которыми можешь ослабить
Горе такое и часть болезни большую отбросить.
Пусть честолюбье тебя раздувает — есть верное средство:
С искренним сердцем прочесть тебе формулу нужно три раза.
Всякий: завистник, гневливый, лентяй, волокита, пьянчуга,
Как бы ни был он дик, — смягчиться он все-таки может:
40 Пусть терпеливо лишь ухо преклонит он нравоученью.
Шаг к добродетели первый — стараться избегнуть порока,
К мудрости — глупость отбросить. Ты видишь, с каким напряженьем
Мысли и с риском каким для жизни бежишь ты от мнимых
Бедствий, коль ты небогат иль на выборах ты провалился:
Бедности чтоб избежать, до Индии крайних пределов
Мчишься купцом, не ленясь, чрез огонь, через море, чрез скалы.
Иль, неразумный, все то, чего жаждешь, презреть и отвергнуть,
Слушая тех, кто умней, и поверив им, ты не желаешь?
Разве презрел бы борец, по распутьям и селам бродящий,
50 С игр олимпийских венок, коль была бы надежда, возможность
Пальму, столь сладостный дар, получить без того, чтоб пылиться?
Злато дороже сребра, но доблесть дороже и злата.
«Граждане, прежде всего вы, граждане, денег ищите;
Доблесть уж после монет!» своды Януса так поучают
С края до края: урок сей твердят и младые и старцы,
«К левой подвесив руке пеналы и счетные доски».
Пусть ты умен, добронравен, оратор искусный и честен, —
Коль без шести иль семи ты четыреста тысяч имеешь,
Будешь плебей. За игрой мальчуганы твердят: «Будешь царь ты,
60 Если сумеешь попасть». Пусть же медною служит стеною:
Чистую совесть хранить, не бледнеть от сознанья проступков.
Росция ль лучше закон, ты скажи мне, иль детская песня,
Царство дающая тем, кто правильно делает дело;
Песня, что пелась не раз и Камиллам и Куриям в детстве.
Лучше советчик какой? Что твердит: «Добывай себе средства
Честно, коль можешь, а то — добывай, как угодно», — чтоб, сидя
В первых рядах, ты смотрел плаксивые Пупия пьесы, —
Или же тот, что велит и тебе помогает свободно
Гордой Фортуне давать отпор, головы не склоняя?
70 Если бы римский народ спросил, почему не держусь я
Тех же суждений, что он, как и в портиках тех же прогулок, —
Милого всем не ищу, ненавистного не избегаю,
Я бы ответил ему, как когда-то лиса осторожно,
Будто бы, хворому льву: «Следы вот меня устрашают:
Все они смотрят к тебе, ни один не повернут обратно».
Ты многоглавый ведь зверь? За чем же идти иль за кем мне?
Тешат одних откупа казенные, ходят другие,
Пряников, яблок набрав, на охоту — ловить незамужних
Женщин скупых, стариков, чтоб в садок посадить их поймавши;
80 Тайно у многих растет от процентов богатство… Так пусть уж
Тянет одних к одному, а других к другому, — но разве
Выдержать могут они хоть час лишь, одно одобряя?
«Нет уголка на земле милей, чем прелестные Вайи!» —
Скажет богач, и любовь господина спешащего чуют
Море и озеро там; но только лишь вздорная прихоть
Волю откроет свою: — «Вы, каменщики, понесете
Завтра к Теану свои инструменты». Коль брачное ложе
В доме, твердит: «Ничего нет приятней, чем жизнь холостая»,
Если же нет — «Хорошо лишь женатый живет» — он клянется.
90 Петлей какой удержать мне Протея, что лик свой меняет?
Ну, а бедняк что? Смешно! Чердаки он, кровати меняет,
Бани, цирюльников; рвет его в лодке наемной от качки
Так же, как рвет богача, что на собственной едет триреме.
Если цирюльник плохой волоса мне ступеньками выстриг,
Ты ведь смеешься; торчит из-под чесаной верхней туники
Старой рубахи конец или тога неровно спадает, —
Тоже смеешься. А что, как воюет мой разум с собою:
Брезгует тем, что искал, что недавно отринул, вновь ищет;
Вечно кипит, расходясь со всеми порядками жизни;
100 Рушит иль строит; то вдруг заменяет квадратное круглым.
Ты, лишь обычным сочтя сумасбродством, над тем не смеешься;
Ты не находишь, что врач мне нужен, а то попечитель,
Претором данный, хотя — о нуждах моих все радея —
Сердишься ты, если ноготь подрезан коряво у друга,
Друга, что предан тебе и свой взор на тебя устремляет.
Словом, мудрец — одного лишь Юпитера ниже: богат он,
Волен, в почете, красив, наконец он и царь над царями,
Он и здоров, как никто, — разве насморк противный пристанет.