Несколько дней лишь тебе обещал провести я в деревне,
Август, однако же, весь себя ждать заставляю — обманщик.
Все ж, если хочешь, чтоб жил невредим я и в полном здоровьи,
То — как больному давал — так, когда заболеть опасаюсь,
Дай, Меценат, мне отсрочку на время, пока посылают
Зной и незрелые фиги могильщику ликторов черных,
В страхе пока за ребят и отец и мать их бледнеют,
Рвенье в служебных делах и на форуме дельце для друга
Много болезней влекут, заставляют вскрывать завещанья…
10 После ж, как снегом зима опушит Албанские горы,
К морю сойдет твой певец, укроется там и, поджавши
Ноги, он будет читать; а тебя, милый друг, навестит он,
Если позволишь, весной с зефирами, с ласточкой первой.
Ты меня сделал богатым не так, как хозяин Калабрский,
Грушами гостю велевший питаться: «Пожалуйста, кушай».
«Будет уж». — «Нет, ты бери, сколько хочешь еще». — «Благодарствуй».
«Малым ребятам домой ты гостинчик снесешь не противный».
«Много обязан и так; ухожу я, как будто навьючен».
«Ну, как угодно: свиньям, значит, это на корм ты оставишь…»
20 Мот и глупец то дарит, чем гнушается сам, тяготится.
Неблагодарных рождал такой сев и рождать будет вечно.
Добрый и мудрый готов, говорит, помогать всем достойным,
Но между деньгами он и бобами различие знает.
Верь, докажу, что достоин столь славного я добродея.
Если ж ты мне не велишь никуда отлучаться, то должен
Крепкое тело вернуть мне, и черные кудри над узким
Лбом, и приятную речь, и пленительный смех, и способность
Плакать за чашей вина, что капризница [Динара скрылась.
Как-то чрез узкую щель пробралася тощая мышка
30 В закром с зерном, но затем, когда досыта там уж наелась,
С полным брюхом назад пыталась выйти бесплодно.
Издали ласка сказала ей: «Вылезть отсюда коль хочешь,
Тощей должна выходить ты из щелки, как тощей входила».
Если меня эта басня заденет, — я все возвращаю:
Жирною птицею сыт, я сна бедняков не прославлю,
Но и свободный досуг не сменю на богатства арабов.
Скромность мою ты хвалил не раз: и царем, и отцом ведь
Звал я тебя как в глаза, так нисколько не ниже заочно.
Вникни, могу ль я вернуть тебе с радостным сердцем подарки?
40 Право, не худо сказать Телемах, сын страдальца Улисса:
«Местность Итаки совсем для коней неудобна, на ней ведь
Нет ни обширных равнин ни лугов, что обильны травою;
Дар твой оставлю тебе я, Атрид, — он тебе и пригодней».
Малое малым к лицу: не царственный Рим ведь, а Тибур
Манит спокойный меня или город Тарент безмятежный.
Дельный, ретивый Филипп, ведением тяжб знаменитый
В третьем часу пополудни, окончив дела, направлялся
К дому, — в преклонных летах уже был он, — ропща, что Карины
Слишком далеки от форума. Вдруг, говорят, он приметил —
50 Кто-то, подстрижен, сидит в пустой от народа цирюльне,
Ножичком ногти себе в тени, не спеша, вычищая.
«Дмитрий, — сказал он слуге (господина веленья не вяло
Тот принимал), — пойди, расспроси, доложи: из какого
Дома он, кто, как богат, как отца его звать иль патрона?»
Вот он идет и назад: «Волтеем зовут его, Меной;
Служит глашатаем, ценз невелик, безупречен; известен
Тем, что умеет спешить иль помедлить в свой час, заработать,
Также прожить; рад друзьям небогатым и скудному дому,
Зрелищам рад, а дела все прикончив — и Марсову полю».
60 — «Хочется мне самого расспросить обо всем, что доносишь;
Пусть он к обеду придет»… Не верит ушам своим Мена,
Диву дается, молчит… Что долго тут думать? — «Куда мне!»
Он отвечает. — «Чтоб мне отказал он!» — «Негодник не хочет:
Знать, презирает тебя иль боится»… Филипп спозаранку
Ловит Волтея, когда продает он людишкам, одетым
В туники, ветошь. Филипп сам приветствует первый. Приносит
Тот извиненья: дела, мол, занятья по службе сковали,
Не дали утром придти с приветом; его, наконец, он
Издали здесь не узнал. — «Так простил тебя, знай, под условьем,
70 Если сегодня со мной пообедаешь». — «Как ты прикажешь».
— «Значит, придешь после трех, а теперь умножай достоянье»…
Все за столом: наболтал он, что надо, и то, что не надо;
Шлют его спать наконец. И стал этот Мена частенько
Бегать, как рыба на скрытый крючок: сперва он клиентом
Утром пораньше, потом сотрапезником верным; велят уж
За город спутником быть ему в праздник Латинский, на дачу.
Вот он на кляче сидит, сабинские пашни и воздух
Хвалит без устали он. То видя, Филипп уж ликует:
Ищет себе он везде, чем развлечься, над чем посмеяться;
80 Давши сестерций ему семь тысяч и семь без процентов
В долг обещая, его он земельку купить убеждает.
Вот уж купил, — но зачем вниманье твое утомлять мне
Повестью длинной? Так вот: прежде чистенький, стал мужиком он.
Все он о лозах трещит, бороздах и готовит уж вязы;
Чуть не умрет от работы, от алчности старясь до срока.
Все ж, как украли овец, от болезни попадали козы,
Сбор все мечты обманул, и за пахотой вол уморился, —
В горе от всех неудач, хватает он в полночь кобылу,
Держит, разгневавшись, путь он прямо к хоромам Филиппа.
90 Только увидел Филипп его грязным, нечесанным, — молвил:
«Вижу, Волтей мой, жесток ты к себе и не в меру усерден».
— «Нет, ты несчастным, клянусь, назвал бы меня, — возразил он, —
Если б хотел приложить ты ко мне подходящее имя.
Гением, правой рукой заклиная, Пенатами всеми,
Я умоляю тебя: верни меня к жизни ты прежней!»
Кто только раз хоть заметил, сколь то, что покинул он, лучше
Нового, что он и скал, — пусть скорее вернется к былому.
Меркой своею себя измеряй и своими шагами.
