Одиночество – вещь не плохая, но его нельзя принимать лошадиными дозами.
На час запомнив имена, —
Здесь память долгой не бывает, —
Мужчины говорят: «Война..» —
И наспех женщин обнимают.
…Незаменимых нет. Верно, нет – все так. Но ведь и заменимых тоже нет. Нет на свете ни одного заменимого человека.
Письма пишут разные:
слёзные, болезные,
Иногда прекрасные,
Чаще – бесполезные.
В нас есть суровая свобода:
На слёзы обрекая мать,
Бессмертье своего народа
Своею смертью покупать.
Как жаль, что часто память в нас живёт
Не о дорогах, тропах, полустанках,
А о наклейках минеральных вод,
О марках вин и о консервных банках…
Никто ещё не знает средства
От неожиданных смертей.
Всё тяжелее груз наследства,
Всё уже круг твоих друзей.
Да, война не такая, какой мы писали её, —
Это горькая штука…
Воспоминания никогда не бывают настолько далекими, чтобы ничего не значить. Образованный человек тем и отличается от необразованного, что продолжает считать свое образование незаконченным.
Никак не можем примириться с тем,
Что люди умирают не в постели,
Что гибнут вдруг, не дописав поэм,
Не долечив, не долетев до цели.
– Как по твоему, для чего человеку голова дадена: чтоб «да» говорить или чтоб «нет»? – Чтоб мозги в ней иметь.
А бывший муж ваш — он убит.
Все хорошо. Живите с новым.
Уж мертвый вас не оскорбит
В письме давно ненужным словом.
Чем в друге ошибиться,
Поверивши в улыбки,
Уж лучше ушибиться
Об друга по ошибке.
Всю жизнь любил он рисовать войну.
Беззвездной ночью наскочив на мину,
Он вместе с кораблем пошел ко дну,
Не дописав последнюю картину.
Всю жизнь любил он рисовать войну.
Беззвездной ночью наскочив на мину,
Он вместе с кораблем пошел ко дну,
Не дописав последнюю картину.
Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,
Да, можно голодать и холодать,
Идти на смерть… Но эти три березы
При жизни никому нельзя отдать.
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: — Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
Нет слов таких, чтоб ими описать
Всю нетерпимость горя и печали.
Нет слов таких, чтоб ими рассказать,
Как мы скорбим по Вам, товарищ Сталин…
Слишком трудно писать из такой оглушительной дали.
Мать придет и увидит конвертов клочки:
«Все ли есть у него, все ли зимнее дали?» —
И, на счастье твое, позабудет очки.
Ненужные воспоминания
Придут, когда их не зовут,
Как лишние переиздания
Книг, без которых – проживут!
Дружба настоящая не старится,
За небо ветвями не цепляется, —
Если уж приходит срок, так валится
С грохотом, как дубу полагается.
От ветров при жизни не качается,
Смертью одного из двух кончается.
Навеки врублен в память поколений
Тот год в крови, Тот снег И та страна,
Которой даже мысль была странна —
Что можно перед кем-то – на колени…
Да, нам далась победа нелегко.
Да, враг был храбр.
Тем больше наша слава.
Нам всем, как хлеб, нужна привычка
Других без плача провожать,
И весело самим прощаться,
И с лёгким сердцем уезжать.
Мыслящий человек должен уметь извлекать большое удовольствие из мелких радостей жизни, потому что чем у него больше в голове стоящих мыслей, тем у него меньше в жизни крупных радостей.
Раз так стряслось, что женщина не любит,
Ты с дружбой лишь натерпишься стыда,
И счастлив тот, кто разом все обрубит,
Уйдет, чтоб не вернуться никогда.
Когда пробуешь собрать, если так можно выразиться, под одну крышу написанное тобою в разные годы, то возникает два соблазна: во-первых, хочется исправить в старых сочинениях хотя бы то, что, на твой нынешний взгляд, явно плохо с художественной точки зрения. Во-вторых, возникает соблазн привести задним числом некоторые страницы старых книг в соответствие с твоими нынешними взглядами на жизнь людей и историю общества.
Война есть ускоренная жизнь, и больше ничего. И в жизни люди помирают, и на войне то же самое, только скорость другая.
Будь хоть бедой в моей судьбе,
Но кто б нас ни судил,
Я сам пожизненно к тебе
Себя приговорил.
Я здесь ни с кем делиться не хочу.
Свое ты редко здесь услышишь имя,
Но если я молчу — я о тебе молчу,
И воздух населен здесь лицами твоими.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась…
Надо о славе судить,
только зная,
как она достаётся.
Слишком много друзей не докличется
Повидавшее смерть поколение.
И обратно не все увеличится
В нашем горе испытанном зрении.
Примите же в конце от нас
Презренье наше на прощанье.
Не уважающие вас
Покойного однополчане.
Мы здесь привыкали,
что быть убитым —
входит в обязанности врага.
Все романы обычно на свадьбах кончают недаром:
Потому что не знают, что делать с героем потом.
Не той, что из сказок, не той, что с пелёнок,
Не той, что была по учебникам пройдена,
А той, что пылала в глазах воспалённых,
А той, что рыдала, – запомнил я Родину.
Здоровые рассудки
Живут в телах здоровых.
Что впереди раскинется —
Всё позади останется.
Кому много дано, с того много и спросится.
Самая высшая из всех доступных человеку радостей — радость людей, которые спасли других людей.
Неправда, друг не умирает,
Лишь рядом быть перестаёт.
Нет ничего трудней, чем гибнуть, не платя смертью за смерть.
Разные характеры бывают сильны по-разному, и иногда их сила заключается в том, чтобы страшась последствий собственного решения все-таки не изменить его.
Бывают мысли, которые, как какой нибудь секретный документ, хочется поскорей сжечь. Чтобы от них и следов не осталось.
Война каждый час разлучает людей: то навсегда, то на время; то смертью, то увечьем, то раной. И все-таки, как ни наглядишься на все это, но что она такое, разлука, до конца понимаешь, только когда она нагрянет на тебя самого.
…Не только горечь воспоминаний, но и вера в свои силы – то духовное здоровье, которое позволяет людям называть своими именами даже самое тяжелое из всего случившегося в их жизни.
Можно научиться воевать, но привыкнуть к войне невозможно.
Все мы сейчас на войне одинаковые: и злые — злые, и добрые — тоже злые! А кто не злой, тот или войны не видал, или думает, что немцы его пожалеют за его доброту.
Лучше сделать молча, чем, сказав, не сделать.
Где настоящие друзья —
Там дружба не видна.
Война мерит вещи своею мерой.
Сравнятся в славе смертью имена,
И красота, как станция, минует…
Я любил и люблю работу журналиста, но она имеет одну неотъемлемую особенность — чем дальше идет время, тем все меньше и меньше из написанного тобою в прошлом ты вправе заново предлагать вниманию читателя. Особенность в какой-то мере горькая, но тому, кто заранее не готов с ней примириться, нет смысла становиться журналистом.
Где настоящие друзья —
Там дружба не видна.
Есть глаза, которые дают, есть глаза, которые берут, и есть глаза, которые не пускают.
Того, кем путь наш честно прожит,
Согнуть труднее, чем сломать.
Чем, в самом деле, жизнь нас может,
Нас, всё видавших, испугать?
Любовь мы завещаем жёнам,
Воспоминанья – сыновьям,
Но по земле, войной сожжённой,
Идти завещано друзьям.
