(письмо в милицию)
Состоя, конечно, на платформе, сообщаю, что квартира No 10
подозрительна в смысле самогона, который, вероятно, варит гражданка Гусева и
дерет окромя того с трудящихся три шкуры. А когда, например, нетути денег
или вообще нехватка хушь бы одной копейки, то в долг нипочем не доверяет, и
еще, не считаясь, что ты есть свободный обыватель, пихают в спину.
А еще сообщаю, как я есть честный гражданин, что квартира No 3 тоже,
без сомнения, подозрительна по самогону, в каковый вкладывают для скусу, что
ли, опенки или, может быть, пельсиновые корки, отчего блюешь без всякой
нормы. А в долг, конечно, тоже не доверяют. Хушь плачь!
А сама вредная гражданка заставляет ждать потребителя на кухне и в
помещение, чисто ли варят, не впущает. А в кухне ихняя собачонка, системы
пудель, набрасывается на потребителя и рвет ноги. Эта пудель, холера ей в
бок, и мене ухватила за ноги. А когда я размахнулся посудой, чтоб эту
пудель, конечно, ударить, то хозяйка тую посуду вырвала у меня из рук и
кричит:
— На, говорит, идол, обратно деньги. Не будет тебе товару, ежели ты
бессловесную животную посудой мучаешь.
А я, если на то пошло, эту пудель не мучил, а размахивал посудой.
— Что вы, говорю, вредная гражданка! Я, говорю, не трогал вашу пудель.
Возьмите свои слова обратно. Я говорю: недопустимо, чтоб пудель рвал ноги.
А гражданка выкинула мне деньги взад, каковые и упали у плите. Деньги
лежат у плите, а ихняя пудель насуслила их и не подпущает. Хушь плачь.
Тогда я, действительно, не отрицаю, пихнул пудель в грудку и поскорее
вышел.
А теперича эта вредная гражданка меня в квартиру к себе не впущает и
дверь все время, и когда ни сунься, на цепке держит. И еще, стерва, плюется
через отверстие, если я, например, подошедши. А когда я на плевки ихние
размахнулся, чтоб тоже по роже съездить или по чем попало, то она, с
перепугу, что ли, дверь поскорее хлопнула и руку мне прищемила по локотью
Я ору благим матом и кручусь перед дверью, а ихняя пудель заливается
изнутре. Даже до слез обидно. О чем имею врачебную записку, и, окромя того,
кровь и теперя текеть, если, например, ежедневно сдирать болячки.
А еще окромя этих подозрительных квартир сообщаю, что трактир «Веселая
Долина» тоже, без сомнения, подозрителен. Там меня ударили по морде и
запятили в угол.
— Плати, говорят, собачье жало, за разбитую стопку.
А я ихнюю стопку не бил и, вообще, очень-то нужно мне бить ихние
стопки.
— Я, говорю, не бил стопку. Допустите, говорю, докушать бутерброть,
граждане.
А они меня тащат и тащат и к бутербротю не подпущают. Дотащили до
дверей и кинули. А бутерброть лежит на столе. Хушь плачь.
А еще, как честный гражданин, сообщаю, что девица Варька Петрова есть
подозрительная и гулящая. А когда я к Варьке подошедши, так она мной
гнушается.
Каковых вышеуказанных лиц можете арестовать или как хотите.
Теперича еще сообщаю, что заявление мной проверено, как я есть на
платформе и против долой дурман, хоша и уволен по сокращению за правду.
А еще прошу, чтоб трактир «Веселую Долину» пока чтоб не закрывали. Как
я есть еще больной и не могу двинуться. А вскоре, без сомнения, поправлюсь и
двинусь. Бутерброть тоже денег стоит.
