Полюби нас чёрненькими, а беленькими нас всякий полюбит.
Когда человек влюбится, то он все равно что подошва, которую, коли размочишь в воде, возьми согни — она и согнется.
Русского человека надо благодарить хотя бы за намерения.
Насмешки боится даже тот, кто уже ничего не боится.
Если у русских останется только один хутор, то и тогда Россия возродится.
Театр — это такая кафедра, с которой можно много сказать миру.
Это уже известно всему свету, что когда Англия нюхает табак, то Франция чихает.
Что есть жизнь? Это разрушение мечты действительностью…
Господи боже! Какое необъятное расстояние между знанием света и умением пользоваться этим знанием!
Если русских останется только один хутор, то и тогда Россия возродится.
Часто сквозь видимый миру смех льются невидимые миру слёзы.
Молодость счастлива тем, что у нее есть будущее.
Слава не может дать наслажденья тому, кто украл её, а не заслужил; она производит постоянный трепет только в достойном её.
Никогда не стоит хвастаться будущим.
Как ни глупы слова дурака, а иногда бывают они достаточны, чтобы смутить умного человека.
Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними: иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят.
Пишут не потому, чтоб тягаться с кем бы то ни было, но потому, что душа жаждет излиться ощущениями.
Без носа человек — черт знает что: птица не птица, гражданин не гражданин, — просто возьми, да и вышвырни в окошко!
Едва ли есть высшее из наслаждений, как наслаждение творить.
Отсюда хоть три года скачи, ни до какого государства не доскачешь.
В глубине холодного смеха могут отыскаться горячие искры вечной могучей любви.
Бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости.
Да на Руси есть такие прозвища, что только плюнешь да перекрестишься, коли услышишь.
Страданиями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах.
Кто уже кулак, тому не разогнуться в ладонь.
Уча других, также учишься.
Блестит вдали какой-то луч спасения: святое слово — Бог — любовь.
Страх прилипчивее чумы.
Быть в мире и ничем не обозначить своего существования — это кажется мне ужасным.
Есть ещё порох в пороховницах?
Я видел его глазами души.
Мои мысли, моё имя, мои труды будут принадлежать России.
Разум есть несравненно высшая способность, но она приобретается не иначе, как победой над страстями.
Терпи, казак, — атаман будешь.
Есть у русского человека враг, непримиримый, опасный враг, не будь которого он был бы исполином. Враг этот — лень.
Не будьте мёртвыми душами, но живыми. Есть только одна дверь к жизни, и эта дверь — Иисус Христос.
Всё непринужденное и легкое у поэта и художника достается слишком принужденно, это и есть плод великих усилий.
Произнесенное метко, все равно что написанное, не вырубливается топором.
Нет ничего приятнее, как быть обязанным во всем самому себе.
У писателя только и есть один учитель: сами читатели.
Поверьте, что Бог недаром повелел каждому быть на том месте, на котором он теперь стоит. Нужно только хорошо осмотреться вокруг себя.
Обращаться со словами нужно честно.
Кто увлечен красотами, тот не видит недостатков и прощает всё; но кто озлоблен, тот постарается выкопать в нас всю дрянь и выставить её так ярко внаружу, что поневоле её увидишь.
Нет уз святее товарищества.
Я разгадывал науку веселой и счастливой жизни, удивлялся, как люди, жадные счастья, немедленно убегают от него, встретившись с ним…
Архитектура — тоже летопись мира:она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания.
Никогда жалость так сильно не овладевает нами, как при виде красоты, тронутой тлетворным дыханием разврата.
Несчастье умягчает человека; природа его тогда становится более чуткой и доступной к пониманию предметов, превосходящих понятие человека, находящегося в обыкновенном и вседневном положении.
Если тебе случится рассердится на кого бы то ни было, рассердись в то же время на самого себя, хотя бы за то, что сумел рассердиться на другого.
В каждом слове бездна пространства, каждое слово необъятно, как поэт.
Переводчик должен быть как стекло, такое прозрачное, что его не видно.
В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как живые.
Искусство стремится непременно к добру, положительно или отрицательно: выставляет ли нам красоту всего лучшего, что ни есть в человеке, или же смеется над безобразием всего худшего в человеке. Если выставишь всю дрянь, какая ни есть в человеке, и выставишь ее таким образом, что всякий из зрителей получит к ней полное отвращение, спрашиваю: разве это уже не похвала всему хорошему? Спрашиваю: разве это не похвала добру?
В пословицах наших видна необыкновенная полнота народного ума, умевшего сделать все своим орудием: иронию, насмешку, наглядность, меткость живописного соображения, чтобы составить животрепещущее слово, которое пронимает насквозь природу русского человека, задирая за всё её живое.
Родник поэзии есть красота.
Если уж один бессмысленный каприз красавицы бывал причиной переворотов всемирных и заставлял делать глупости умнейших людей, что же было бы тогда, если бы этот каприз был осмыслен и направлен к добру.
Стоит только попристальнее вглядеться в настоящее, будущее вдруг выступит само собой.
Выражается сильно российский народ! И если наградит кого словцом, то пойдёт оно ему и в род в потомство.
Для человека нет большей муки, как хотеть отомстить и не мочь отомстить.
И какой же русский не любит быстрой езды?
Какого горя не уносит время?
Как с быком не биться, а молока от него не добиться.
Боже, что за жизнь наша! вечный раздор мечты с существенностью!
Сколько волка не корми, всех лосей заповедника на него не спишешь.
Без хороших отцов нет хорошего воспитания, несмотря на все школы.
Чёрт вас возьми, степи, как вы хороши.
Женщине легче поцеловаться с чёртом, чем назвать кого красавицей.
Нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырывалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово.
