Англичане усердно чалму на него намотали
И старательно турки окрасили бороду хной,
И Коран ему дали, а главное, саблю из стали:
«Вот вам, горцы, имам, — он наместник Аллаха земной!»
И сперва эта сабля сынов Дагестана косила:
Горец, мол, непослушен и пред Шамилем виноват!
А потом занеслась она над сыновьями России:
Мол, рубите неверных, Шамиль объявил газават!
Что ж она принесла, правоверная сабля имама,
Что она охраняла и что берегла, для кого?
Разоренье и страх — для аулов, укрытых дымами.
Для бандитов — раздолье. Для «праведных мулл» – плутовство.
Что она охраняла? Ярмо непосильного гнета.
Черный занавес лжи, униженье, и голод, и страх.
Для посевов — пожары. Бесправье и тьму — для народа.
Для змеиных притонов — гнездовья в чеченских лесах.
Для убитых-могилы. Для раненых — смертные муки.
Для младенцев — сиротство. Для вдов — нескончаемый стон.
Для имама-то золото, что не вмещалось во вьюки
На семнадцати муллах, да славу, да семь его жен.
Что она охраняла, кровавая сабля имама?
Наши горы от пушкинских светлых и сладостных муз,
От единственной дружбы, что после, взойдя над веками,
Создала для народов счастливый и братский союз.
Что она охраняла? Имама чиновное право
Продавать толстосумам отчизну и оптом и врозь
И сынов Дагестана налево швырять и направо,
Под ободья английских, турецких, арабских колес.
А имам был готов, поднимаясь и в званье и в чине,
Кровь сынов Дагестана с землею смешать пополам…
Но объезженный конь захромал на Гунибской вершине,
И на сердце, на слабость стал сетовать старый имам.
Не за старость, однако, имаму прощенье досталось,
Не из жалости царь вместо крепкой петли и огня
Повелел обеспечить для пленника сытую старость
И откармливать стал его, как перед скачкой коня.
Он, России сынов порубивший на взгорьях немало,
К траво ядству приведший сынов Дагестана в те дни,
Он, предатель, носивший меж горцами званье имама
Был тому, кто в России царем назывался, сродни
Были руки обоих багровы от крови народной.
Горе сеяли оба, — и в том их сказалось родство:
«Будь, Шамиль дорогой, как душе твоей будет угодно,
Званым братом и гостем желанным двора моего!»
Так закончил имам двадцатипятилетие обмана,
Издыхать он и то не вернулся уже в Дагестан:
Труп чеченского волка, ингушского змея-имама,
Англичане зарыли в песчаный арабский курган.
Но цела еще сабля. Когда, словно эхо «Авроры»,
Раскатился в горах наступленья великого гул,
С этой саблей кровавой в мои посветлевшие горы
Снова сунулся Лондон, явился, как прежде, Стамбул…
Нацепил её, пузо свое опоясав ремнями,
Крупный овцевод, чтобы снова позвать в газават,
Но народ стал мудрее — конец самозваным имамам!
Знают горцы, что русский народ — и учитель и брат.
С коммунарами русскими шли партизаны нагорий,
Знамя счастья и дружбы они на Гуниб принесли,
Газаватчики точат и ныне, себе же на, горе,
Саблю ржавую ту за пределами нашей земли.
Но с великою дружбой счастливое время настало.
Тот, кто саблю поднимет на нашу семью, будет бит!
Так теперь говорят сыновья моего Дагестана.
Так вся наша Россия на всех языках говорит!
Мне нравится💖💖