Цитаты и высказывания

О ГЛУПОСТИ И ДУРАКАХ
Просто удивительно, как в такой маленькой головке умещается такая масса невежества.
*
У него отваги хватит на сотню львов, а ума – на пару ослов.
*
Новые мысли придумывают мудрецы, а распространяют глупцы.
*
Существует лишь одна мудрость, и она имеет определенные границы, но глупостей существует тысячи, и все они беспредельны.
*
Ученый казуист и духовный пастырь Шупп говорит даже: «На свете больше дураков, чем людей».
*
В Германии есть более благородный материал для смеха, в ней больше действительно смешных характеров, чем во Франции, где общественная насмешка в зародыше убивает все незаурядно смешное, где ни один оригинальный дурак не может расти и совершенствоваться на свободе. Немец с гордостью может утверждать, что только на немецкой почве дураки могут достичь того титанического роста, о котором не имеет понятия приплюснутый, рано подавленный в своем развитии французский дурак.
*
Как обезьяна тем смешнее, чем вернее подражает человеку, так и дураки тем смешнее, чем больше притворяются умными.
*
Бог сотворил рогатый скот потому, что мясные супы подкрепляют человека, ослов сотворил затем, чтобы они служили для сравнений, а самого человека – чтобы он ел мясные супы и не был ослом.
*
Изобрели средство, которое действует с обратной силой и благодаря которому всякая глупость может считаться как бы не совершённою или может даже превратиться в мудрость. Средство это совершенно простое, и заключается оно в заявлении, что глупость совершена или сказана в ироническом смысле. Так-то все в этом мире движется вперед: глупость становится иронией, неудачная лесть становится сатирою, природная грубость становится искусным пародированием, истинное безумие – юмором, невежество – блестящим остроумием.
*
Как разумные люди бывают подчас часто очень глупы, так глупцы подчас отличаются сообразительностью.
*
Ах! Это было так давно! Я был тогда молод и глуп. Теперь я стар и глуп.
О ДЕНЬГАХ
Древние мифы о золотом руне и о кладе Нибелунгов полны значения. Золото – талисман; в нем гнездятся демоны, они исполняют все наши желания и, тем не менее, ненавидят нас за рабскую покорность, с которой им приходится нам служить; они мстят нам, прибегая к тайным козням; именно исполнение наших желаний они обращают в несчастье и так готовят нам всевозможные беды.
*
Один поэт сказал: «Первый король был счастливый воин!» Насчет основателей нынешних наших финансовых династий мы можем, пожалуй, прозаически сказать, что первый банкир был счастливый мошенник.
*
Как театры сгорают по нескольку раз, прежде чем, точно феникс из пепла, вознестись в роскошной постройке, так же бывает и с некоторыми банкирами: нынче дом **после трех или четырех банкротств блистает наиболее блистательно. После каждого пожара он поднимался еще в большем великолепии – кредиторы не были застрахованы.
*
От высокомерия богатства ничто не защитит вас – кроме смерти и сатиры.
*
Острить и занимать деньги нужно внезапно.
*
Ни у одного народа вера в бессмертие не была так сильна, как у кельтов; у них можно было занимать деньги, с тем что возвратишь их в ином мире. Богобоязненным христианским ростовщикам следовало бы брать с них пример.
*
В 1829 году Гейне написал одному из своих друзей: «Если ты срочно не вышлешь мне сорок талеров, я буду голодать за твой счет».
О ДОБРОДЕТЕЛИ И СТРАДАНИИ
Люди, ничем не примечательные, конечно, правы, проповедуя скромность. Им так легко осуществлять эту добродетель.
*
Больные, право, аристократичнее здоровых; ведь только больной человек становится человеком, у его тела есть история страданий, оно одухотворено. Мне думается даже, что путем страдания и животные могли бы стать людьми; я видел однажды умирающую собаку: она в своих предсмертных муках смотрела на меня почти как человек.
*
Истинное сумасшествие так же редко, как истинная мудрость; быть может, оно-то и есть настоящая мудрость, которая в досаде на то, что она все знает, все безобразия этого мира, приняла мудрое решение сойти с ума. Восточные народы мудрее нас; они почитают сумасшедшего, как пророка; мы же считаем пророков сумасшедшими.
*
Прошлое – родина души человека. Иногда нами овладевает тоска по чувствам, которые мы некогда испытывали. Даже тоска по былой скорби.
*
И вообще – что такое удовольствие? Удовольствие – не что иное, как в высшей степени приятная скорбь.
*
Нравственность – это разум сердца.
*
Мораль есть религия, перешедшая в нравы.
*
Только родственная скорбь исторгает слезы, и каждый, в сущности, плачет о себе самом.
*
Тот, кто видит своего бога страдающим, легче переносит собственные страдания.
*
Страдание нравственное легче вынести, чем физическое, и, если бы, например, мне дали на выбор больную совесть или больной зуб, я избрал бы первое.
*
Чтобы победить самые тяжелые страдания, есть два средства: это опиум – и работа.
*
Добродетельным всякий может быть в одиночку; для порока же всегда нужны двое.
*
Совершенство мира всегда адекватно совершенству того духа, который созерцает его. Добрый находит на земле рай для себя, злой уже здесь вкушает свой ад.
*
Если человек хочет застрелиться, он всегда имеет на то достаточные причины. Но знает ли он сам эти причины – это другой вопрос. До последней минуты мы разыгрываем с собою комедию. Умирая от зубной боли в сердце, мы жалуемся на зубную боль.
*
…У меня же была зубная боль в сердце. Это тяжелый недуг, от него превосходно помогает свинцовая пломба и тот зубной порошок, что изобрел Бертольд Шварц.
О ЖЕНЩИНАХ
Женщина – одновременно яблоко и змея.
*
О, этот рай! Удивительное дело: едва женщина поднялась до мышления и самосознания, как первой ее мыслью было: новое платье!
*
Я бы не сказал, что женщины не имеют характера, – просто у них каждый день другой характер.
*
Женщины творят историю, хотя история запоминает лишь имена мужчин.
*
Немецкие женщины опасны своими дневниками, которые может найти муж.
*
Полек я именую ангелами земли, потому что самих ангелов называю польками неба.
*
Женщины знают только один способ нас осчастливить и тридцать тысяч способов сделать нас несчастными.
*
Ничто не уязвляет мужчину сильнее мелких женских булавочных уколов. Мы готовы к могучим ударам меча, а нас щекочут в самых чувствительных местах!
*
Да, женщины опасны; но красивые не так опасны, как те, которые обладают умственными преимуществами более, чем физическими. Ибо первые привыкли к тому, чтобы мужчины ухаживали за ними, между тем как последние идут навстречу самолюбию мужчин и, приманивая их лестью, добывают больше поклонников.
*
Где кончается женщина, там начинается дурной мужчина.
*
Дама, уже начавшая быть немолодой.
*
Была ли она добродетельна, я не знаю; однако она была всегда безобразна, а безобразие у женщины – добрая половина пути к добродетели.
*
Когда-то я думал, что всего ужаснее женская неверность, и, чтобы выразиться как можно ужаснее, я называл женщин змеями. Но увы! Теперь я знаю: самое ужасное – то, что они не совсем змеи; змеи ведь могут каждый год сбрасывать кожу и в новой коже молодеть.
*
Тяжело больной Гейне говорил:
– Не будь у меня жены и попугая, я бы давно покончил с собой.
ОБ ИДЕЯХ
Кадм приносит финикийскую азбуку, искусство письма, в Грецию. Это и есть те драконовы зубы, которые он посеял; возникшие из них закованные в латы люди уничтожают друг друга.
*
Не мы хватаем идею, идея хватает и гонит нас на арену, чтобы мы, как невольники-гладиаторы, сражались за нее. Так бывает со всяким истинным трибуном или апостолом.
*
Глубочайшая истина расцветает лишь из глубочайшей любви.
*
Карлик, стоящий на плечах великана, может, конечно, видеть дальше, чем сам великан, особенно, если наденет очки; но для возвышенного кругозора недостает ему высокого чувства исполинского сердца.
*
Каждая эпоха верит в то, что ее борьба – самая важная из всех; в этом, собственно, и заключается вера каждой эпохи, с этой верой она живет и умирает.
*
Каждая эпоха, приобретая новые идеи, приобретает и новые глаза.
*
Полемика способствует выработке догмата.
*
Время оказывает смягчающее влияние на наши убеждения благодаря нашим постоянным столкновениям с тем, что им противоречит. Муниципальный гвардеец, который наблюдает, чтоб не канканировали слишком бесстыдно, в конце концов перестает находить канкан столь неприличным и не прочь даже присоединиться к пляске. Протестант после долгой полемики с католицизмом перестает воспринимать его как нечто столь ужасное и, быть может, не без удовольствия прослушал бы мессу.
ОБ ИСКУССТВЕ
В искусстве форма все, материал ничего не стоит. Штауб берет за фрак, сшитый из собственного сукна, столько же, сколько за фрак, сшитый из сукна заказчика. Он говорит, что требует плату за фасон, материю же дарит.
*
Моим девизом остается: искусство есть цель искусства, как любовь есть цель любви и даже как самая жизнь есть цель жизни.
*
Дагерротипия свидетельствует против ложного взгляда, будто искусство подражает природе. Природа здесь сама доставила доказательство того, как мало она понимает в искусстве, каким жалким получается все у нее, когда она начинает заниматься искусством.
*
Я бываю в опере, чтобы любоваться лицами прекрасных итальянок. Правда, они и вне театра достаточно красивы, и дотошный исследователь, основываясь на их безупречных чертах, без труда докажет влияние художеств на телесные свойства итальянского народа. Природа взяла у художников то богатство, которым некогда судила их, и что же! – капитал великолепным образом оправдал себя.
*
Такую роль играет в искусстве имя мастера. Если принц надевает перстень с богемской стекляшкой, ее будут принимать за бриллиант, а если бы нищий стал носить перстень с бриллиантом, все-таки решили бы, что это – просто стекло.
*
Теперь не строят готических соборов. В былое время у людей были убеждения; у нас, современников, есть лишь мнения; а мнения мало для того, чтобы создать готический храм.
*
Мы понимаем развалины не ранее, чем сами становимся развалинами.
*
Мастерство колорита рождается в душе художника и зависит от единства его чувств.
*
Лессинг говорит: «Если Рафаэлю отрезать руки, он все же останется живописцем». Точно так же мы могли бы сказать: «Если господину **отрезать голову, он все же остался бы живописцем», – он продолжал бы писать и без головы, и никто бы не заметил, что головы у него и вовсе нет.
*
О Марии Магдалине на картине Паоло Веронезе «Христос»:
Она так прекрасна, что боишься, как бы ее, чего доброго, не совратили еще раз.
*
Цветущее тело на картинах Тициана – ведь это сплошное протестантство. Бедра его Венеры – это тезисы, гораздо более убедительные, чем те, которые были прибиты немецким монахом на дверях виттенбергской церкви.
*
Она выглядит как Венера Милосская: очень старая, без зубов и с белыми пятнышками на желтой коже.
*
Я никогда бы не добился такого успеха у муз, если бы они не были женщинами. Разумеется, и эти дамы заставляют меня теперь часто чувствовать их капризы, но, право же, они презабавные создания. Эти старые девы в юности были красавицами и пользовались правами гражданства в Афинах, а летом отдыхали на даче в Фессалии и отказывали самым лучшим женихам. Когда же они постарели, никто уже не хотел на них жениться. Они, нищенки, мечутся по всему миру, и одна из них в отчаянии хотела недавно выйти за богатого еврея, который готов был жениться на ней только из тщеславия, но, как я слышал, сватовство расстроилось.
ОБ ИСТОРИИ
Уже в том яйце, что высиживала Леда, была заключена вся Троянская война.
*
Когда уходят герои, на арену выступают клоуны.
*
Историки, которые сами хотят делать историю, похожи на немецких актеров, одержимых страстью самим сочинять пьесы.
*
Илиада, Платон, Марафонская битва, Моисей, Венера Медицейская, Страсбургский собор, французская революция, Гегель, пароходы и т.д. – все это отдельные удачные мысли в творческом сне Бога. Но настанет час, и Бог проснется, протрет заспанные глаза, усмехнется – и наш мир растает без следа, да он, пожалуй, и не существовал вовсе.
*
Начиная с тех дней при Креси и Пуатье и вплоть до Ватерлоо, триумфы англичан всегда были позором для человечества. Клио все-таки женщина; несмотря на свою беспристрастную холодность, она неравнодушна к рыцарству и к героизму, и я уверен, что лишь с сокрушенным сердцем она заносит на свои скрижали победы англичан.
*
Пока мы читаем о революциях в книгах, все это очень красиво на вид, подобно пейзажам, искусно выгравированным на белой веленевой бумаге: они так чисты, так приветливы; однако потом, когда рассматриваешь их в натуре, они, быть может, и выигрывают в смысле своей грандиозности, но в деталях представляют очень грязное, мерзкое зрелище; навозные кучи, выгравированные на меди, не имеют запаха, и через выгравированное на меди болото легко пройти при помощи глаз.
*
Грубая память народов хранит только имена их притеснителей да свирепых героев войны. Дерево человечества забывает о тихом садовнике, который пестовал его в стужу, поил в засуху и оберегал от вредителей; но оно верно хранит имена, безжалостно врезанные в его кору острой сталью.
*
Каждая пядь, на которую продвигается человечество, стоит потоков крови. Не слишком ли это дорого? Разве жизнь отдельного человека не столь же ценна, как и жизнь целого поколения? Ведь каждый отдельный человек – целый мир, рождающийся и умирающий вместе с ним, под каждым надгробным камнем – история целого мира.
*
Об историке Леопольде Ранке:
У него был приятный талантик – он умел вырезывать маленькие исторические фигурки и живописно приклеивать их одну возле другой.
О КРИТИКЕ
Критики подобны привратникам перед входом на придворный бал: они могут пропустить достойных и задержать дурно одетых и не имеющих входного билета, но войти внутрь они не могут.
*
Когда глаза критика отуманены слезами, его мнение немногого стоит.
*
Он критик не для больших, а для мелких писателей – под его лупой не помещаются киты, но зато помещаются интересные блохи.
*
Он разглядывает мелких писателей в увеличительное стекло, а великих – в уменьшительное.
*
Чтобы довершить малодушный характер Гамлета, Шекспир в беседе его с комедиантами изображает его хорошим театральным критиком.
О ЛИТЕРАТУРЕ
Мы не властители, а слуги слова.
*
Только у гения есть для новой мысли и новое слово.
*
Великий гений образуется с помощью другого гения не столько ассимиляцией, сколько посредством трения.
*
В литературе, как и в жизни, каждый сын имеет своего отца, которого он, однако, не всегда знает или от которого он даже хотел бы отречься.
*
В литературе, как в диких лесах Северной Америки, сыновья убивают отцов, когда те становятся стары и слабы.
*
История литературы – это большой морг, где всякий отыскивает покойников, которых любит или с которыми состоит в родстве.
*
Книге необходимы сроки, как ребенку. Все наскоро, в несколько недель написанные книги возбуждают во мне известное предубеждение против автора. Порядочная женщина не производит ребенка на свет до истечения девятого месяца.
*
Автор привыкает в конце концов к своей публике, точно она разумное существо.
*
Ауффенберга я не читал. Полагаю, что он напоминает Арленкура, которого я тоже не читал.
*
В произведениях некоторых модных писателей мы находим сыскные приметы природы, но никак не ее описание.
*
Портрет автора, предшествующий его сочинениям, невольно вызывает в моей памяти Геную, где перед больницей для душевнобольных стоит статуя ее основателя.
*
Когда сходятся кухарки, они говорят о своих господах, а когда сходятся немецкие авторы, они говорят о своих издателях.
*
Демократия влечет за собою гибель литературы: свободу и равенство стиля. Всякому-де дозволено писать все, что угодно и как угодно скверно, и все же никто не имеет права превзойти другого в стиле и посметь писать лучше его.
*
Истинный демократ пишет, как народ, – искренне, просто и скверно.
О ЛЮБВИ
В любви, как и в римско-католической религии, существует предварительное чистилище, в котором, прежде чем попасть в подлинный вечный ад, привыкаешь к тому, что тебя поджаривают.
*
К сожалению, никогда нельзя точно установить, когда именно любовь приобретает наибольшее сходство с адом и когда – с раем, подобно тому как не знаешь, переряженные ли чертями ангелы встречают тебя там или, пожалуй, черти могут иной раз оказаться переряженными ангелами.
*
Какая ужасная болезнь – любовь к женщине! Тут не помогает никакая прививка. Очень разумные и опытные врачи рекомендуют перемену мест и полагают, что с удалением от чародейки рассеиваются и чары. Гомеопатический принцип, согласно которому от женщины нас излечивает женщина, пожалуй, более всего подтверждается опытом.
*
Самое действенное противоядие против женщин – это женщины; правда, это означает изгонять Сатану Вельзевулом, и к тому же такое лекарство часто пагубнее самой болезни.
*
Волшебная формула, которой наши красные и синие мундиры чаще покоряют женские сердца, чем своей усатой галантностью: «Завтра я уеду и, вероятно, никогда не вернусь».
*
Женская ненависть, собственно, та же любовь, только переменившая направление.
*
Я не дерзаю ни в малейшей степени порицать Шекспира и хотел бы лишь выразить удивление по поводу того, что он заставил Ромео пережить страсть к Розалинде, прежде чем привел его к Джульетте. А может быть, вторая любовь у мужчины сильнее именно потому, что она неразрывно связана с ясным самосознанием.
*
Всякий, кто женится, подобен дожу, сочетающемуся браком с Адриатическим морем: он не знает, что скрывается в той, кого он берет в жены, – сокровища, жемчуга, чудовища, неизведанные бури?
О МЕСТИ И ПРОЩЕНИИ
Оскорбивший никогда не простит. Простить может лишь оскорбленный.
*
Легко прощать врагов, когда не имеешь достаточно ума, чтобы вредить им, и легко быть целомудренному человеку с прыщеватым носом.
*
Я не мстителен – я очень хотел бы любить своих врагов; но я не могу их полюбить, пока не отомщу, – только тогда открывается для них мое сердце. Пока человек не отомстил, в сердце его все еще сохраняется горечь.
*
Я знал сарматское изречение: «Руку, которую еще не собираешься отрубить,
*
Иных надо бить палками при жизни. После смерти их нельзя наказать, нельзя опозорить: они не оставляют имени.
*
О журналистах, сообщавших о Гейне заведомые небылицы, – например, что он помещен в сумасшедший дом:
Чем эта пакость мельче, тем труднее к ней подступиться. Вот ведь что: блоху не заклеймишь!
О МУЗЫКЕ И ТЕАТРЕ
Сущность музыки – откровение, о ней нельзя дать никакого отчета, и подлинная музыкальная критика есть наука, основанная на откровении.
*
Мы не знаем, что такое музыка. Но что такое хорошая музыка, это мы знаем, и еще лучше знаем, что такое плохая музыка; ибо последнюю нам приходится слушать чаще.
*
Унылые звуки органа, последние вздохи умирающего христианства.
*
В других странах есть музыканты, равные крупнейшим итальянским знаменитостям, но народа, музыкального в целом, там нет. Здесь, в Италии, музыку представляют не отдельные личности, она звучит во всей нации, музыка стала нацией. У нас на севере дело обстоит совсем иначе; там музыка стала человеком и зовется Моцартом или Мейербером.
*
Мейербер бессмертен, то есть он будет таковым, пока жив.
*
Музыка свадебного шествия всегда напоминает мне военный марш перед битвой.
*
Затем Лист сыграл «Шествие на казнь» Берлиоза, великолепный опус, который, если не ошибаюсь, был сочинен молодым музыкантом в утро своей свадьбы.
*
Главная задача постановщика оперы – устроить так, чтобы музыка никому не мешала.
*
Французский балет родствен по духу расиновским трагедиям и садам Ленотра. Здесь господствуют та же размеренность, те же формы этикета, та же придворная холодность, то же нарядное равнодушие, то же целомудрие.
*
Галлер замечает, что актеры играют тем лучше, чем хуже пьеса.
*
Превозносят драматурга, исторгающего слезы у зрителя; этот талант он делит с луковицей.
*
Театр неблагосклонен к поэтам.
*
Бальзак однажды сказал Гейне, что хочет писать для театра.
– Берегитесь, – ответил Гейне, – тот, кто привык к Бресту, не приживается в Тулоне; оставайтесь-ка на своей каторге.
(В Бресте и Тулоне находились лагери галерников.)
*
Доктор Груби, желая установить, насколько поражены параличом мышцы рта у Гейне, спросил его, может ли он свистеть.
– Доктор, я не могу освистать даже худшую пьесу Скриба! – ответил поэт.
О НАРОДЕ
О, у народа, этого бедного короля в лохмотьях, нашлись льстецы, кадившие ему гораздо более бесстыдно, чем царедворцы Византии или Версаля. Эти придворные лакеи народа непрестанно прославляют его достоинства и добродетели и восторженно восклицают: «Как прекрасен народ! Как добр народ! Как разумен народ!» Нет, вы лжете! Бедный народ не прекрасен; наоборот, он очень безобразен. Но безобразие это возникло от грязи и исчезнет вместе с нею, когда мы построим общественные бани, где его величество народ будет иметь возможность мыться бесплатно. Народ, доброта которого так прославляется, совсем не добр; иногда он так же зол, как некоторые другие самодержцы.
*
Я не выношу табачного дыма, роль немецкого революционного говоруна во вкусе Бёрне и компании мне не подходит. Я вообще заметил, что карьера немецкого трибуна не усыпана розами, и менее всего розами опрятными. Так, например, всем этим слушателям, «милым братьям и кумовьям», надо очень крепко пожимать руку. Когда Бёрне уверяет, что, если бы король пожал ему руку, он сразу же сунул бы ее в очистительный огонь, слова его, быть может, имеют метафорический смысл, но я утверждаю отнюдь не аллегорически, а совершенно буквально, что если народ пожмет мне руку, я сразу же ее вымою.
*
Мы готовы принести себя в жертву ради народа, ибо самопожертвование относится к утонченнейшим нашим наслаждениям, – освобождение народа было великой задачей нашей жизни, и мы боролись и терпели за него несказанные страдания на родине и в изгнании, – но чистоплотная, чувствительная природа поэта противится всякому личному соприкосновению с народом, и еще сильнее трепещем мы при мысли о его ласках, от которых избави нас боже!
*
Демагогия, Священный союз народов.
*
Мы боремся не за человеческие права народа, но за божественные права человека.
О ПОЛИТИКЕ
Тот, кто находится высоко, должен так же подчиняться обстоятельствам, как флюгер на башне.
*
Что меня всегда удивляло в молодости, так это то обстоятельство, что, по удушении прежнего великого визиря, всегда находились новые охотники стать великим визирем. Теперь, когда я стал несколько старше, меня охватывает такое же изумление, когда я вижу, как после отставки одного английского премьер-министра немедленно же его место стремится занять другой.
*
Долги заменяют древний рок в национальных трагедиях нашего времени.
*
В пользу высоких качеств республики можно было бы привести то самое доказательство, которое Боккаччо приводит в пользу религии: она держится вопреки своим чиновникам.
*
Тайная ненависть высших государственных чиновников к государству подобна тайной ненависти тех знатных римлян, которым пришлось во имя сохранения своей власти стать христианскими епископами и прелатами.
*
Писатель, желающий содействовать социальной революции, имеет право опережать свое время на столетие; трибун же, ставящий себе целью революцию политическую, не должен слишком удаляться от масс. Вообще в политике, так же как и в жизни, следует желать только достижимого.
*
Придворный этикет. Когда вы дубасите какого-нибудь короля, кричите во всю глотку: «Да здравствует король!»
*
Изображение на монете – предмет не безразличный для политики. Так как люди столь искренне любят деньги и, несомненно, любовно созерцают их, дети часто воспринимают черты того государя, который вычеканен на монете, и на бедного государя падает подозрение в том, что он – отец своих подданных.
*
У народов время есть, они вечны; смертны лишь короли.
О ПОЭЗИИ И ПОЭТАХ
Поэт, этот творец в малом, подобен Господу Богу и в том, что своих героев он творит по образу своему и подобию.
*
В созданиях всех великих поэтов, в сущности, нет второстепенных персонажей, каждое действующее лицо есть на своем месте главный герой.
*
Быть может, поэзия есть болезнь человека, как жемчуг есть, собственно, болезненный нарост, которым страдает бедный слизняк?
*
Кого Юпитер хочет наказать, того он делает поэтом.
*
Поэзия создала больше мучеников, чем религия. История литературы любого народа и любой эпохи – настоящий мартиролог.
*
Только великий поэт может понять поэзию своего времени. Поэзию прошлого легче понять.
*
Поэт не должен предаваться своей субъективности, он должен быть в состоянии описать ее.
*
Позднейшие произведения истинного поэта отнюдь не значительнее ранних; нет, первый ребенок не хуже второго, только роды потом бывают легче.
*
Первый, кто сравнил женщину с цветком, был великим поэтом, но уже второй был олухом.
*
Красивые рифмы нередко служат костылями хромым мыслям.
*
Цезура – это биение сердца творящего духа, ее нельзя перенять у другого, что возможно в благозвучии.
*
Прозаический перевод стихов – это чучело лунного света.
*
Переводчик по отношению к автору – то же, что обезьяна по отношению к человеку.
*
К чему же труд стихотворного перевода, если в нем пропадает как раз лучшее у поэта и только самое слабое поддается передаче?
*
Нет ничего нелепее, чем обращенное к поэту требование, чтобы все свои сюжеты он черпал в самом себе – в этом-де оригинальность. Мне вспоминается басня, где паук разговаривает с пчелой и упрекает ее в том, что она из тысячи цветов собирает материал, из которого сооружает свои восковые постройки и приготовляет мед. «Я же, – торжественно прибавляет он, – я сам из себя вытягиваю нити, из которых создаю свою искусную ткань».
*
По поводу изречения Гете «Лирика должна быть в частностях немного простовата»:
Немножко глупости, понятно, требуется для поэзии, но было бы ужасно, если бы природа обременила огромной порцией глупости, достаточной для сотни великих поэтов, одного-единственного человека, а поэзии ему отпустила самую ничтожную дозу.
О СВОБОДЕ
Любовь к свободе – цветок темницы, и только в тюрьме чувствуешь цену свободы.
*
То было скорбное признание, когда Максимилиан Робеспьер сказал: «Я раб свободы».
*
Страсть к угнетению лежит в природе человека, и если даже мы, как теперь постоянно водится, жалуемся на гражданское неравенство, то глаза наши обращены все же кверху: мы видим только тех, кто выше нас и чьи привилегии нас оскорбляют; жалуясь сами, мы никогда не смотрим вниз; нам никогда не приходит в голову поднять до себя тех, кто в силу обычного бесправия поставлен еще ниже, чем мы; нас даже сердит, когда и они стремятся вверх, и мы бьем их по головам. Франкфуртский обыватель недоволен привилегиями дворянства, но еще больше недоволен, когда ему предлагают эмансипировать франкфуртских евреев.
*
Собака в наморднике лает задом.
*
Англичанин любит свободу, как свою законную жену; он обладает ею, и если обращается с ней не очень нежно, то все-таки, в случае нужды, умеет защитить ее как мужчина, и горе тому молодцу в красном мундире, который проберется в ее священную спальню в качестве любовника или соглядатая – все равно. Француз любит свободу, как свою избранницу и невесту. Он горит любовью к ней, пламенеет, бросается к ее ногам с самыми преувеличенными уверениями, бьется за нее на жизнь и на смерть, совершает ради нее тысячи безумств.
Немец любит свободу, как свою старую бабушку. Он всегда оставит ей местечко у очага, где она сможет рассказывать сказки насторожившимся детям. Если когда-нибудь, боже упаси, свобода исчезнет в целом мире, немецкий мечтатель вновь откроет ее в своих мечтах.
*
Нынешние герои швейцарской свободы напоминают мне зайцев, которые на ярмарках стреляют из пистолетов, повергают всех детей и крестьян в изумление своей храбростью и все-таки остаются зайцами.
*
Слуги, не имеющие господина, не становятся от этого свободными людьми – лакейство у них в душе.
О СМЕРТИ И БЕССМЕРТИИ
О, это не преувеличение, когда поэт в порыве скорби восклицает: «Жизнь – болезнь, и весь мир больница!»
И смерть наш врач. По крайней мере, следует отдать ей должное – она всегда под рукой и, несмотря на большую практику, не заставляет долго себя ждать, когда к ней обращаются.
*
О посмертных гипсовых масках:
Все гипсовые лица объединяет одна загадочная черта, при длительном созерцании нестерпимо леденящая душу: у всех у них вид людей, которым предстоит тяжкий путь. – Куда?
*
Надо быть очень тщеславным и притязательным, чтобы, испытав в этом мире столько хорошего и прекрасного, требовать сверх того от Господа Бога еще и бессмертия. Человек, этот аристократ среди животных, считающий себя выше всех других тварей, не прочь выхлопотать себе и эту привилегию вечности перед троном Всемогущего путем почтительнейших славословий, песнопений и коленопреклонений.
*
Бог не открыл нам ничего, что бы указывало на продолжение существования после смерти; и Моисей тоже не говорит об этом. Быть может, Бога вовсе не устраивает, что благочестивые так твердо верят в продолжение существования. В своей отеческой благости он, быть может, не прочь сделать нам сюрприз.
*
В древности не существовало веры в призраки. Труп сжигали, человек уносился ввысь в виде дыма, он растворялся в самой чистой, самой духовной стихии, в огне. Христиане (в насмешку или в знак презрения?) возвращают тело земле, – оно подобно зерну и прорастает снова в качестве призрака (сеется физическое тело, прорастает духовное), сохраняя ужас тления.
*
За несколько лет до смерти:
Я прожил прекрасную жизнь. Ужасно умирание, а не смерть, если смерть вообще существует. Смерть – это, может быть, последний предрассудок.
О ЮМОРЕ
Серьезность проявляется с тем большей силой, если ей предшествует шутка.
*
Смех имеет эпидемический характер, так же как и зевота.
*
Только решетка отделяет юмор от дома умалишенных.
*
Чем крупнее человек, тем легче попадают в него стрелы насмешек. В карликов попадать гораздо труднее.
*
С тех пор как вышло из обычая носить на боку шпагу, совершенно необходимо иметь в голове остроумие.
*
Я прощаю ему его плохие остроты; они нужны для успеха пьесы; они дают возможность зрителю сказать: «Этак и я умею острить».
*
Чем важнее предмет, тем веселее надо рассуждать о нем.
*
Юмор, как плющ, вьется вкруг дерева. Без ствола он никуда не годен.
*
Есть юмор идей, совмещение мыслей, которые никогда не встречались еще друг с другом в человеческой голове, гражданский брак между шуткой и мудростью.